Джой Харджо

Американський поет. Представниця Ренесансу Корінних Американців. Письменниця. Дитяча письменниця. Редактор. Викладач. Виконавець. Музикант. В сорок років опанувала саксофон. Її група зветься Poetic Justice. Поет-лауреат Сполученних Штатів 2019 року...

Цим ранком я молюсь за своїх ворогів

Кого кличу я своїм ворогом? Ворог має бути вартим зіткнення. Я обертаю напрям сонця та йду далі. Це серце, ставить питання, не мій навіжений розум. Серце менше кузена сонця. Воно бачить і знає все. Чує скрегіт навіть коли чує благословення. Двері у розум можуть бути відчинені лише через серце. Ворог який увійде, ризикує на небезпеку стати другом.

Когда Мир, Таким Как Мы Его Знали, Закончился

Мы спали на обитаемом острове, на самом дальнем краю трепещущей нации, когда он рухнул. Две башни вырастали из восточного острова коммерции и касались небес. Человек ходил по луне. Нефть высосали досуха два брата. Потом он рухнул. Проглоченный огненным драконом, нефтью и страхом. Съеденный целиком. Это близилось. Мы смотрели так, как накануне смотрели на миссионеров в их длинных торжественных одеждах, - пришли взглянуть, - что случится. Мы видели это из окна кухни над раковиной пока делали кофе, готовили рис и картошку, - хватило бы на целую армию. Мы видели это все, пока меняли подгузники и кормили детей. Мы видели это, сквозь ветви древа познания сквозь сучья звезд, сквозь солнце и бури, с наших коленей - пока мы купались и мыли полы. Перекличка птиц волновала нас, когда они пролетали над эсминцами в порту, пришвартованными здесь со времени первого спуска. Так было - по их песням и щебету мы знали, когда вставать, Когда выглядывать в окно На происшедшую суматоху – магнитное поле, отброшенное грифом. Мы слышали это. Грохот по всем углам этого мира. Как жажда войны возрастала в тех кто, хотел стать президентом королем или императором, что бы владеть деревьями и камнями и всем остальным, что движется по земле, под землей и над ней. Мы знали что оно приближается, чуя ветры собирающие сведения с каждого листа и цветка, с каждой горы, моря и пустыни, с каждой молитвы и песни по всей крохотной вселенной парящей в небесах бесконечного бытия. И он кончился, этот мир, что мы взращивали для любви к сладким травам, разноцветным лошадям и рыбам, мерцающим возможностям наших снов. Но потом здесь были семена для посадки и дети нуждавшиеся в молоке и тепле, и кто-то поднял гитару ли, укулеле из под обломков и начал петь о трепещущем свете ударе под кожей земли мы слышали там, под нами теплое животное песню, рождавшуюся у нее между ног; стих.

Карта следующего мира

В последние дни четвертого мира, я пожелала составить карту для тех кто будет взбираться сквозь дыру в небесах. Моими единственными инструментами были человеческие желания, какими они приходят с полей сражений, из спален и кухонь. Для души – путницы со множеством рук и ног. Карта должна быть из песка и не может быть прочитана при обычном свете. Она, должна нести огонь в следующее селение племени, для обновления духа. В легенде есть инструкции по языку земли, - как случилось, что мы забыли поблагодарить за дар, как если бы мы были не в нем и не им. Обрати внимание на распространение супермаркетов и молов, этих алтарей денег. Лучшее описание для отворота от благодати. Подсчитывай ошибки нашей беспамятности; этот туман крадет наших детей пока мы спим. Цветы зла прорастают в этой депрессии. Чудовища рождаются здесь из ядерной ярости. Деревья из пепла машут друг другу на прощание и карта появляется, чтобы исчезнуть. Мы больше не знаем именований птиц здесь, как говорить с ними по имени. Однажды мы знали все, в этом хмельном обещании. То, о чем я говорю тебе, реально, и, напечатано в предупреждении на карте. Наша беспамятность преследует нас, крадется по земле за нами, оставляя след из бумажных подгузников, иголок и испорченной крови. Несовершенная карата должна быть сотворена; крошечная. Место входа в море крови твоей матери, маленькая смерть твоего отца, когда он жаждет постигнуть себя в ином. Здесь нет выхода. Карта должна быть истолкована через стенку кишечника – спираль на дороге к познанию. Ты можешь путешествовать сквозь мембрану смерти, чуя запах готовки из лагеря, где наши предки готовят пир из свежего оленьего мяса и кукурузного супа, на Млечном Пути. Они никогда не оставят нас; мы отказались от них ради науки. И когда ты сделаешь следующий вдох, когда мы войдем в пятый мир, и здесь не будет никакого Х, никакого путеводителя со словами, который ты можешь нести. Ты, должен ориентироваться по голосу своей матери, вспоминая песню которую она поет. Свежая отвага проблескивает из планет. И освещает карту, напечатанную кровью истории, карту, которую ты узнаешь по своему устремлению, по языку солнц. Когда ты явишься отметить пути убийц чудовищ, где они входят в города рукотворного света, и убивают то, что убивало нас. Ты увидишь красные скалы. Они сердце, содержащее лестницу. Белый олень поприветствует тебя, когда последний человек выберется из разрушения. Помни дыру позора, отмечающую акт опустошения наших племенных угодий. Мы никогда не были совершенны. Теперь, путешествие которое мы совершили вместе прекрасно на этой земле что однажды была звездой и совершала те же ошибки что и люди. Мы должны проделать его снова, говорит она. Очень важно найти дорогу здесь: здесь нет ни начала ни конца. Тебе нужно создать собственную карту.

У каждого своя душевная рана: Блюз.

В Чикаго в терминале Юнайтед в пять в Пятницу вечером Небеса разверзаются дождем и ветром, и все рейсы отложены навсегда. Мы никогда не доберемся туда, куда следуем И нет пути назад туда, откуда мы прибыли. Луна и Солнце исчезли на остров, удаленный отовсюду. У каждого своя душевная рана Огромный хранитель врат Гейта Z-100 сохраняет спокойствие. Этот страж небес подразнивает меня и заставляет улыбаться через неразбериху Выдвигая свою авиалинию и настраивая против той, которой я обычно путешествую Переходите на нашу сторону, мы обойдемся с вами хорошо Я улыбаюсь, когда он возвращает мне мой билет, поворачиваясь затем очаровывать Следующего пассажира. Его ноги устали, обутые минимальной зарплатой. У каждого своя душевная рана Мужчина подергивающий головой под музыку которую кроме него никто не слышит, чувствует Удовлетворение – полное пузо сладостей и жена, поющая колыбельную душевным мукам. У него в багаже (который будет утерян и никогда не отыщется) давняя мечта о полете В Африку самому, с остановкой на обратном пути, выпустить истории, слишком тяжелые, чтобы везти домой. Он снимает ботинки, пройтись в теплом тропическом море. Он будет петь предкам: Заберите меня домой к маме. Никто не готовит так, как она. Но все мамы сработались до костей, и ушли слишком рано. Сломанные мужчиной. У каждого своя душевная рана Каждый жует жареное, мягкое, сладкое и жирное Пока мы ждем слова в сердце продирающегося животного. Искорка соды увлажняет сердцевину сна. Эта женщина вон там, бульонного цвета, говорит то, что делает. Отлично сработано - насколько можно ожидать от мира Где она отнюдь не королева красоты, никогда не на виду Всегда позади, где-то в задних рядах - Она держит новоявленного малыша. У него круп. Тише, тише. Спи моя маленькая овечка. Он сидит перед ней со своей свежей порослью зубов. У каждого своя душевная рана Этот мужчина не говорит ни с кем, но тело его говорит. Половина печени проглочена яростью, - вторая половина пытается извиняться Какого переполоху я наделал в истории, - думает он не думая. Мама проходит сквозь ширму, ее одежда рвется, Скулит: Все в порядке крошка, пожалуйста, не плачь. Не плачь. Крошка не плачь. И он больше не плачет. У каждого своя душевная рана Девушка-подросток, облаченная сражать, прогуливается кругом, с тесьмой там и кружевом здесь Родственники ее матери за несколько тысяч миль отсюда спланировали визит Они скорее должны жить на планете мороженого Она новое крылышко, проросшее на разбитой надежде семьи Танцуй деточка, - ты несешь веселье. Только не смотри вниз. У каждого своя душевная рана Хорошенькая девочка-панк печатает на своем экране Незнакомцу, которого она никогда не видела: Перед самой зарей, ты снова возносишься под мраморные небеса Я гладила приятную кожу, и держала в руке напиток Летала с кометным посланником, которого никто не видит Мимолетный посетитель предрекает, что верх станет низом А низ упадет и утонет в море. Мне хочется сказать ей Ты будешь обедать с королем лобстеров И танцевать с крабами, щелкающими кастаньетами. Ты будешь спать - Проходя вне коридора тоски с незнакомцем Которого любила все эти годы. У каждого своя душевная рана Эта тишина посреди шума терминала – гора бизоньих черепов Никто не знает - никто не видит Пока туземцы танцуют с шаманом, облаченным в плоть и красоту Ты просто не существуешь. Мы распылены по разбойной ковбойской истории. О чем они думали со всеми этими ружьями и нарукавными повязками Детских размеров. Они просто не хотят вспоминать. Мы здесь. В терминале остановившегося времени я внезапно прихожу к ритму, Что ведет голодный дух, пьяный от слов и песен. Что мне делать? Я должна позаботиться о нем. Этот изголодавшийся дух ест огонь, поэзию и дождь. Он хочет только любви. Я говорю: Ты хочешь любви? Знал ли ты когда либо, как она выглядит, как она пахнет? Но ты не можешь спорить с голодными духами. Я не знаю точно, куда я направляюсь. Я знаю только, где я была. Я хочу сказать мужчине, просыпанному сквозь обломки, найти нас здесь В блюзовом шейке исчезающей истории Я чувствую тяжесть его сердца на своей щеке Его рука на моей ягодице, прижимает меня, в темноте, туда Куда не добраться ни одному солдату Я слышу боевые кличи воинов призывающие сжечь стоянку От брутальности забвения У каждого своя душевная рана Мы все найдем свой путь, хоть через огонь, рвущийся из дыр прыжка времени Хоть через землетрясение, или, прорыв любви, выплескивающейся сквозь дрянь материи В эфире, складывая одну ношу Против другой— У нас есть душевная рана.

Бессонница и семь шагов к благодати

На заре патера небес выглядывает из-за края мира. Она слышит, как звезды шепчутся с солнцем, видит луну омывающую свою скудную темень водой электрифицированной молитвами. Во всем мире есть те кто не может спать, те, кто никогда не просыпался. Моя внучка спит на груди своей матери с молоком на губах. Муху привлекает сладость лактозы. Ее отец укутан в одеяло кошмаров. Для безопасности он представляет красные холмы возле Торро. Они узнают его и поют ему. У ее матери свое дело в доме хаоса. Она пророк замаскированный под молодую мать, что ищет роботу. Она появляется у двери моих снов и мы собираем дом обратно. Пантера видит, как души людей и зверей поднимаются к небесам дождевыми облаками, чтобы принять участие в песнях прекрасного грома. Другие в тоскливые часы ведомы оленем и антилопой в деревни их предков. Там они едят кукурузную кашу, приготовленную с ягодами, что оставляют их губы багровыми пока дерево жизни мерцает на солнце. Это октябрь, хотя сезон перед зарей всегда зима. На городских улицах этого пустынного селения подсвеченного химическим желтым, путешественники ищут дом. Некоторые выпили и братаются с незнакомцами. Другие – беглецы из ночных смен, маленьких глотков теплого кофе, смена переключает на другую сторону темноты. Женщина останавливается на красный свет, выключает потертую пленку на последнем припеве шепчущего блюза. Она решает прожить еще один день. Звезды отмечают это, как и полусонные цветы, опунцию и мелию, что пьет до изнеможения своими корнями из этой земли. Она стреляет светом в дом, где ее дети спят, и возможно вообще не узнают, что она отлучалась. Так эта вера сворачивает в страну кошмаров, где солнце может стать неприкосновенным знанием. Слышен приятный звук. Пантера сладко зевает и кладет голову между лап. Ей снится сон о доме пантер и семи шагах к благодати.

Орлиная поэма

В молитве ты полностью открываешься Небесам, земле, солнцу, луне Одному целому голосу, который есть ты. И знай, здесь есть большее, Чего ты не можешь увидеть, не можешь услышать; Не можешь знать, кроме моментов Постепенно растущих, и в языках Не всегда выразимых, но прочее Круги движения. Как орел воскресным утром Над Солт Ривер. Кружит в голубых небесах На ветру, очищая наши сердца Сакральными крыльями. Мы видим тебя, видим себя и знаем Что мы должны нести высочайшую заботу И доброту во всех вещах. Вдохни, зная, что мы сделаны из Всего этого, и дыши, зная Что мы действительно благословенны, потому что мы Родились, и скоро умрем в Реальном круговороте движения, Как орел завершающий круг утра Внутри нас. Мы молимся, что бы это случилось В красоте. В красоте.

Возможно, мир кончается здесь

Мир начинается на кухонном столе. Неважно что, мы должные есть, чтобы жить.

Дары земли принесены и приготовлены, разложены на столе. И так было от сотворения и так будет дальше.

Мы прогоняем от него цыплят и собак. На его углах дети оставляют следы зубов. Под ним они ссаживают коленки.

Это здесь дети получают наставления о том, что значит быть человеком. За ним мы делаем мужчину, создаем женщину.

За этим столом мы сплетничаем, вызываем из памяти врагов и призраки любовников.

Наш мечты пьют с нами кофе и обнимают детей. Они смеются с нами над нашими мелкими, вечно падающими сущностями, когда мы собираемся за этим столом вновь.

Войны начинались и заканчивались за этим столом. Это место укрытия в тени террора.

На этом столе мы даем жизнь и здесь готовим родителей к погребению.

За этим столом мы поем от радости и от горя. Мы молимся от страданий и раскаяния. Мы благодарим.

Возможно, мир закончится за этим кухонным столом, пока мы, улыбаясь и плача, кусаем свой последний сладкий кусок.

Joy Harjo