Марк Стренд

Американський поет народженний у Канаді в єврейській родині. Поет-лауреат-консультант Бібліотеки Конгресу. Володар Пулітзеру. Володар премії ім. Волоса Стівенса.

Комната

Это старая история, она случается иногда зимой, иногда нет. Слушатель впадает в сон, двери в чуланы несчастья его открыты и к нему в комнату входят горести - смерть на рассвете, смерть в сумерках, их деревянные крылья колотят воздух, их тени пролитое молоко оплаканного мира. Есть нужда в окончаниях удивления; зеленое поле где коровы горят как газеты, где фермер сидит и внимательно смотрит, где ничто, когда случится, уже не совсем ужасно.

Строки к Зиме

Росу Крауссу Скажи себе пока становится холодней и мгла выпадает из воздуха что ты продолжишь идти, слушающий ту же мелодию не важно где обнаружишь себя – под сводом темноты или под трескающимся белым взглядом луны в снежную лощину. Сегодня ночью как похолодает скажи себе что ничего не знаешь кроме мелодии, которую играют кости пока ты движешься. Ты можешь в этот раз лечь под слабым огнем зимних звезд. И если так случится что не сможешь продолжать свой путь или вернуться и окажешься на том конце, скажи себе в последнем токе холода через конечности что ты любишь то, что ты есть.

Комната

Я стою в конце комнаты а ты только вошла. Я чувствую пыль оседающую из воздуха мне на щеки. Я чувствую лед рассвета на стенах. Деревья снаружи напоминают о чем-то что раньше тебя не тревожило. Ты только вошла. Есть что-то от скорби в комнате. Я надеюсь ты думаешь о крыльях и это изменит меня. Комната велика. Я удивляюсь тому что ты думаешь или зачем ты пришла. Я спрашиваю тебя что ты делаешь? Ты только вошла и не слышишь меня. Где ты купила черный плащ что ты носишь? Ты говорила однажды. Я не могу вспомнить что с нами случилось. Я здесь. Ты видишь меня? Я оставлю свои слова на столе как если бы это были перчатки, как если бы ничего не случилось. Я слышу ветер и удивляюсь что за благословения рождаются из-за ограды. Необходимость уйти? Желание прибыть? Я очень далек Я кажусь этой комнаты в прошлом И так много здесь в комнате есть начало исчезновения окружающего меня. Скоро все станет твоим. Ты только вошла. Я ощущаю себя плывущим, начинающим быть где-то еще. Дома востают из моего прошлого, люди идут под деревьями. Ты их не видишь. Ты только вошла. Комната длинна. Посередине есть стол. Ты можешь подойти к столу, к цветам, к присутствию скорби что начинает двигаться среди объектов, крылья его бьются с звуком твоего сердца. Ты можешь подойти ближе и я могу начать отворачиваться. Черный плащ что ты носишь, где ты взяла его? Ты говорила однажды я не могу вспомнить. Я стою в конце комнаты зная если закроешь глаза ты узнаешь зачем ты здесь; а стоять в пространстве это забывать время, а забывать время это забывать смерть. Скоро ты снимешь свой плащ. Скоро белизна комнаты станет кожей твоего тела. Я ощущаю разливающееся дыхание вокруг того что мы собираемся сказать. Я знаю мельком ты поднимешь руку ты заметила цветы на столе. Они лягут в последствии наших движений и карта комнаты раскроется перед нами как обычный ковер. Ты только вошла. Здесь ничего не поделать. Я стою в конце комнаты и я верю ты видишь меня. Свет истребляет кресло, поглощая его вакансию, и проглотит себя и испустит тьму что кресло снова наполнит. Я уйду. Ты скажешь что ты здесь. Я не услышу как ты это скажешь. Я почти могу слышать как ты это скажешь. Скоро ты снимешь свой черный плащ и белизна комнаты сгустится вокруг тебя и ты двинешься в конец комнаты. Имя твое теперь неизвестно, так же как и мое. Я стою в конце а ты только вошла. Начало сейчас случится. Конец уже виден.

Торжествуя

Сидишь в кресле, ничем не касаемый, ощущаешь как старая самость становится старше, воображаешь лишь терпение воды и скуку камня. Думаешь, что тишина есмь чистая страница, ты думаешь ничто ни хорошо, ни плохо, даже темнота, что наполняет дом, пока сидишь и смотришь как это происходит. Ты видел как это случалось раньше. Твои друзья проходят под окном, раскаянием выпачканы лица. Ты хочешь помахать, но руку не поднять. Ты сидишь в кресле. Оборачиваешься в паслен мажущий отравленную сеть вкруг дома. Пробуешь на вкус мед отсутствия. Все тот же чем бы ты ни был, такой же если голос сгниет раньше тела, или тело сгниет прежде голоса. Ты знаешь что желание ведет к печали, что печаль ведет к свершению, что ведет в пустоту. Ты знаешь, эту разницу, что это торжество, единственное торжество, что сдавшись пустоте, ты будешь исцелен. Ты знаешь есть веселье в ощущении, как легкие готовят себя к пепельному будущему, и так ты ждешь, вглядываешься и ждешь, и пыль оседает и чудотворные часы детства бродят в темноте.

В Урочистості

Ти сидиш в кріслі, торкнутий нічим, відчуваючи як стара самість стає самістью старшою, уявляючи тільки терпіння води, нудьгу каміння. Ти думаєш, що тиша є пуста сторінка, ти думаєш ніщо не добре не погане, навіть темрява, яка заповнює дім поки ти сидиш і дивишся як це трапляється. Ти бачив як це відбувалось до того. Друзі йдуть перед вікном, обличчя умазані жалем. Ти хочеш помахати їм, але не в змозі здійняти руки. Ти сидиш в кріслі. Обертаєшся нічної тіні, яка маже ядовиту сітку кругом дома. Ти смакуєш мед відсутності. Це те саме як чим би ти не був, те саме якщо голос згніє раніше за тіло, чи тіло раніше за голос. Ти знаєш, що бажання веде тільки до печалю, що печаль веде до звершення, що веде в пустоту. Ти знаєш, що це різно, що це урочистість, єдина урочистість, що віддав себе на милість нічому, ти будеш зцілений. Ти знаєш що є радість почуття легень, які готують себе до попільного майбутнього, так ти чекаєш, ти вглядаєшся й чекаєш, і пил сідає і дивні години дитинства вештаються темрявою.

Начать

Он лежит в постели не зная как начать. Ум его неясен, и что бы он ни чувствовал вянет в выражении чего-то что он уже знает. Может быть кто-то может подсказать ему что делать. Может быть он может сказать чего хочет своим голосом и удивиться, скажем, к примеру, это было перед самой зарей, луна все еще была узницей камня, солнце звало так тихо что слышали лишь несколько птиц и молили о свете как иной молит о хлебе. Если он может сказать, что эти люди верили ему, так что он верил в это, он может продолжить. Он станет верить что пробуждение означает развеять сон обратно в ночь. Позже, он выучит, как выразить то, что имеет ввиду не произнося этого вслух. Но он лежит в постели. Бессилен начать. Он думает о том как всегда нес темноту в день где она вспыхивала приязнью к себе. Он стоял как призрак в солнечном свете, едва видимый, в чьих глазах и деревья, и окна, и исчезновения из предыдущей жизни становились реальны вновь. Может быть он сможет сказать это. Но кому? Зачем? Кому скажет он что терять снова и снова это терять все больше и больше чем есть в потере? Нет причин вставать. Пусть солнце светит без него. Он знает что не нужен, что речь его была зеркалом, в лучшем случае, что однажды он представил слова свои всплывающими вверх, светящимися и угрожающими поднимающимися к звездам, становящимися звездами становящимися в конце равными всему мертвому и живому. Он представил это и не отваживается снова. Если бы он мог сказать хоть что-то, что-то сказать с точностью своего пребывания в постели. Не требует мужества, никакого особого безрассудства нарушение тишины. Он пытался, но провалился. Упал в постель и заснул. Все выражения исчезли, утонув во сне, нежеланные и незваные. Он глядел в потолок и представлял как дыхание заключает себя в форму слов. Представлял, что если подойдет к воде и глянет вниз увидит мельтешение рыб над смертоносным кораллом и смерть их в тени его образа. Но этого он никогда не скажет. Может быть слово засветится и не думая он будет способен подняться из своей черноты на крыльях ночи и снять с зубов камни и станет способен говорить. Он не скажет и этого тоже. Ему нечего делать как кроме лежать там и ждать когда солнце опустится ждать обещания недвижимости что отправится из сердца его в поля и ждать ее возвращения. И позже он будет лежать там и притворяться, что утро. В темноте он также не будет уверен как начать. Он будет себе бормотать; он будет следовать словам своим, чтобы узнать где был он. Он начнет. И эти комната, и дом, и поле и за полем лес, также начнутся, и с началом звука собственного голоса он их услышит.

Mark Strand